Зачем русскому слушать Брюса Спрингстина.

 

Изначально этот текст вышел в прошлогоднем апрельском номере российского Playboy в преддверии появления альбома "Wrecking Ball". Год с лишним спустя я выкладываю его потому что один из моих знакомых пожаловался на то, что не сможет сходить на концерт Брюса Спрингстина потому что доступные европейские шоу его нынешнего (триумфального) турне уже позади, а в Россию его не привезут никогда. "У нашего слушателя Спрингстин вызывает конкретный ступор, у него прямой месседж, а наш человек совершенно не знает, как с этим посылом работать, он его пугает", - примерно так объяснил он проблему восприятия исполнителя русским человеком.

И тут я вспомнил, что больше года назад ко мне обратился другой мой знакомый, на тот момент один из редакторов журнала Playboy и попросил написать текст, в котором было бы доступно для местного слушателя объяснено, почему Брюс Спрингстин крутой, что в нем такого и почему все вокруг его слушают. И вот этот текст.

Жителю России Брюс Спрингстин знаком в первую очередь как автор и исполнитель композиции Streets of Philadelphia - заглавной темой из получившего «Оскар» кинофильма «Филадельфия», тихой, проникновенной и очень грустной софисти-поп-песней, посвященной прощанию с жизнью. Сейчас вышедшая в 1993 году Streets of Philadelphia удобно делит творческий путь Спрингстина аккурат пополам, на двадцать лет музыки до и двадцать лет после - итого четыре декады и порядка трех сотен записанных песен, примерно 120 миллионов проданных пластинок и 20 премий «Грэмми».

При всех заслугах, намертво приросшем прозвище Босс и факте, что из всех проданных дисков почти половина распространена за пределами США, широкой общественностью Спрингстин считается так называемой "внутренней историей", до конца понятной лишь жителям Штатов. Брюс Спрингстин сделал немыслимую, головокружительную карьеру, играя размашистый, невероятно пафосный и поэтичный стадионный рок про ежедневную борьбу и образ жизни рабочего класса Америки, автомобили, девушек и политическую ситуацию в своей стране. Так зачем, казалось бы, слушать его жителям средней полосы России? Тем не менее слушать стоит, и лучше всего начинать прямо сейчас, после вышедшего недавно семнадцатого альбома Спрингстина Wrecking Ball - в момент повальной романтизации протестных движений по всему миру, когда ничем, казалось бы, не связанные друг с другом молодые люди из самых разных мест разом ощутили всю свою силу и близость перемен к лучшему.

Трудно назвать более романтичную музыку, чем та, которую записывает Брюс Спрингстин: от душного, амбициозного городского рок-н-ролла начала его карьеры до глобальных стадионных агиток середины 80-х; от оголенного нервного фолка, к которому он периодически возвращается, до оглушительных аренных проповедей, к которым он склонен в последние годы. Каким бы ни был Босс (а вопреки расхожему мнению о том, что Спрингстин - насквозь консервативный музыкант, на деле он никогда не был одинаковым, постоянно менялся и развивался), важнейшей характеристикой его музыки всегда был и остается романтизм, идеализация и эмоциональность. «Опусти окно, пускай ветер зачесывает нам волосы / Ночь распахнута, и эти улицы уведут нас, куда хочешь», - поет он в песне Thunder Road - открывающем номере, пожалуй, самой романтичной пластинки в истории поп-музыки. Альбом Born To Run, вышедший в 1975 году, - главная и определяющая запись в дискографии Спрингстина. Сорок минут поразительно объемной, кинематографичной музыки, примиряющей Роя Орбисона и Бо Диддли, Фила Спектора и Боба Дилана. Песни про влюбленных тинейджеров, мечтающих бежать куда глаза глядят просто для того, чтобы выразить переполняющие их чувства, про дружбу до гроба и про трудяг, готовых пойти на преступление просто ради того, чтобы доказать свою любовь женщине. Born То Run -это музыка жарких летних вечеров на окраинах большого города, когда солнце уже село, но раскаленный за день асфальт еще не остыл. Об этом одна из самых красивых и образных строчек, когда-либо произнесенных в рок-н-ролле: «Босая девочка сидит под летним дождем на капоте «Доджа» / И пьет теплое пиво под теплым летним дождем», - поет Спрингстин в Jungleland, закрывающей альбом грандиозной симфонии продолжительностью девять с половиной минут, воспевающей зыбкую, пьянящую надежду, постепенно
перерастающую в полное отчаяние.

Романтику беспокойных вечеров в родном Нью-Джерси Спрингстин пронес через все свое творчество, и она чувствуется даже в его поздних записях. Однако, взрослея, становясь прямолинейней, избавляясь от максималистских амбиций, романтическая линия Спрингстина закономерно сменилась жизнеутверждающей -все это вопреки утверждению певицы Джони Митчелл, что «все романтики заканчивают одинаково - циничными пьяными занудами где-то на задворках захолустных кафе». При том что изменения в жизни Босса хорошо видны по переменам в его творчестве, о нем самом и о его характере известно удивительно мало. Обаятельный улыбчивый сын водителя автобуса и секретарши, ирландская и итальянская кровь; плохо учился в школе, откосил от прохождения военной службы во Вьетнаме, женат на собственной бэк-вокалистке - вот практически и вся доступная информация о Брюсе. При том что Спрингстин явно отличается от всех других поэтов-песенников своего времени, с середины 70-х прочно находится в статусе поп-звезды, играет на стадионах, с легкостью продает десятки миллионов копий почти каждой своей пластинки и даже был какое-то время женат на голливудской актрисе, пресса почему-то никогда не пыталась влезть в его личную жизнь и не стремилась под Спрингстина копать.

Поклонники изредка обсуждают таинственную роль менеджера Босса Джона Ландау - бывшего музыкального критика, написавшего в 1974-м известные строчки: «Я видел будущее рок-н-ролла, и его имя - Брюс Спрингстин», а потом спродюсировавшего вместе с ним Born To Run и участвовавшего в создании всех последующих альбомов. Бытует мнение, что Ландау всего за год из не самого толкового парня (проблемы с учебой, неявка на собственный выпускной, довольно неуклюжие ранние интервью) сделал идеальную, невероятно харизматичную рок-звезду и голос поколения, непринужденно сыплющий цитатами из Вуди Гатри и походя рассуждающий про пути и судьбы Америки. Доподлинно известно, что в 80-х Спрингстин как минимум дважды пережил глубочайшие эмоциональные потрясения, ни про одно из которых не имеется хоть сколько-нибудь достоверной информации. Одно из этих потрясений вылилось в тяжелейший альбом музыканта Nebraska, а последствиями второго стали самый провальный период в карьере исполнителя и две худшие его пластинки - Lucky Town и Human Touch, на выход из кризиса после которых Брюсу Спрингстину понадобилось без малого десять лет.

Однако даже в самых мрачных моментах музыки Спрингстина находятся проблески абсолютной и непоколебимой веры. Самая депрессивная пластинка в дискографии Босса, вышедшая в 1982 году Nebraska, записанная на четырехдорожечный магнитофон с помощью одной лишь гитары и губной гармошки, повествует о выживании американского общества на периферии. Раскаивающийся маньяк на скамье подсудимых, коп, вынужденный гнаться по шоссе за собственным братом, совершившим убийство, отец, обещающий семье выиграть в лотерею и купить новый автомобиль, - все исполнено недвусмысленно, колко, прямо и обреченно. Спрингстин срывает голос поверх шипящей пленки, тяжело дышит и сипит в микрофон. И тем не менее финальный номер полного личных трагедий альбома Reason То Believe - песня про то, что «В конце каждого тяжелого дня люди находят силы верить», спетая именно что тяжело, но монументально - Спрингстин будто даже не поет, а шпалы укладывает. Эта пробивная, слепая вера в лучшее обнаруживается у Босса повсюду: в девятиминутной Drive All Night - медленном и расслабленном, будто бы освещенном фарами неторопливо проезжающих мимо машин, синтезаторном соуле про готовящегося умереть перегонщика автомобилей, пишущего записку своей возлюбленной; в Streets of Fire - протяжном блюзе о гордо удаляющемся несправедливо обвиненном человеке; в гениальном от начала и до конца позднем альбоме The Rising, посвященном восстанавливающейся после событий 11 сентября 2001 года Америке. В You’re Missing - одной из менее заметных композиций этого альбома - рассказывается о том, насколько тяжело дается потеря любимого человека: «Твой дом ждет, когда ты зайдешь / Но тебя нет», «Господь витает в облаках / Дьявол живет в почтовом ящике», но даже эта сдержанно-отчаянная песня о неподъемном горе - в первую очередь посвящена тому, что жизнь не стоит на месте, она продолжается.

Спрингстина переполняет восторг, вызванный самим фактом существования, фактом наличия жизни. Он романтизирует каждое описываемое событие и при всей общности и доступности большинства тем своих песен подмечает в историях мелочи, о которых не поет никто другой. Именно поэтому в его музыке, даже самых медленных композициях, столько динамики, сюжеты песен на две трети состоят из экшена, а герои постоянно в действии: ведут машину, напиваются в барах, танцуют в темноте. Действуешь - значит, живой.

В прошлом году ушел из жизни Кларенс Клемонс - саксофонист аккомпанирующего состава Спрингстина The Е Street Band, символ группы, правая рука Босса, его верный друг с самого начала карьеры и человек, на чье плечо певец опирается на обложке Born То Run. И в том, что Брюс решил продолжить активную деятельность после смерти музыканта, без которого на первый взгляд немыслимы The Е Street Band, тщательно выстроенный и постоянно эволюционировавший звук и исполнение старых песен, есть доля постоянно приписываемого Боссу героизма. Спрингстин ведь сам всегда пел о том, что жизнь продолжается, останавливаться нельзя, и мы рождены, чтобы бежать и непрерывно действовать.

А раз спел, значит, никуда не денешься - нужно выполнять.



Изначально опубликовано в Playboy Россия №4 Апрель 2012

Беспечный ездок.

Согласно моей объективной шкале музыкальной одаренности, Райан Адамс заслуживает что-то между восемью и девятью. Десять - это Брайан Уилсон и Берт Бакарак. В моей вселенной Райан Адамс, как и, скажем, Элтон Джон, заслуживает почти девятки - настолько я его ценю.

 

Настоящий артист, настоящий Жак Брель Америки двухтысячных, мастер перевоплощения, неумолимый трудоголик, живущий ради сцены - все это Райан Адамс. Откуда взялся этот патлатый молодой бог? До этого играл в группе Whiskeytown, которая была умеренно популярна, а их альбом даже несколько лет назад переиздан Universal в серии Deluxe Edition на двух дисках и в диджипаке. Затем, непонятно как превратился в популярного кантри-исполнителя, замутил с Эммайлу Харрис, которая пела с ним на его вышедшей в 2000 году пластинке “Heartbreaker” - феноменально попсовом, но очень искренне и артистично спетом кантри-альбоме, настоящей жемчужине, так называемого, альтернативного кантри начала двадцать первого века. Не желая превращаться в просто смазливого чувачка, которого можно постоянно пытать в интервью о том, почему он играет на банджо, но одевается и выглядит как делают в этом проклятом английском журнале NME, на одном из своих следующих альбомов “Love Is Hell” Адамс выдает семьдесят минут дарковых акустических тем с мрачным кавером на песню “Wonderwall”. И тут я понимаю, что парень не так-то прост. Далее Адамс пару лет в совершенно бешеном режиме делает в больших количествах самую разную музыку: он выпускает ужасный альбом закосов под инди-рок “Rock’n’Roll”, двойные пластинки со своей новой группой The Cardinals, участвует в куче сайд-проектов, и так далее. Насколько мне известно, у него даже была какая-то группа, которая играла метал, и умудрилась выпустить где-то между всем этим пластинку. Райан Адамс все время пишет новые песни, постоянно пробует всякий жанр от которого пропрется, не стесняется каждый раз это документировать в виде альбома, и часто это оказывается реально неплохой альбом.

Например, диск 2007 года “Easy Tiger”: что таится под этой невероятной оболжкой, на которой Райан Адамс изображен в кожане, с сигаретой и в подчеркнуто электронных часах - на полном фэшене - и футуристичными (для 1999 года, пожалуй) шрифтами в стиле постера к мультфильму “Титан: После гибели Земли”? Там Райан Адамс пробует едва ли не самый сложный музыкальный жанр из всех: софт-рок.

Все сомнения развеиваются с первых же звуков открывающей альбом “Goodnight Rose” - торжественного, по-настоящему грандиозного номера, в котором эхо от двойного гитарного риффа разносится в зияющие дали, а барабанные сбивки записаны до того четко, что кажется, будто их процедили через песок. Но главное тут, как и на всем прочем на «Easy Tiger» материале - манера исполнения Райана Адамса. Он поет высоко, он находится в образе, можно слышать, как напряжены его связки; не будучи наделенным выдающимся голосом, Адамс берет артистизмом, исполняя каждую песню по-разному, но всегда ощутимо на пределе своих артистических возможностей. Каждый раз когда слышишь песню Райана Адамса, не покидает ощущение того, что для тебя на диск реально записали самый лучший дубль со звукозаписывающей сессии - тот, на котором Райан максимально выложился, наиболее был сконцентрирован, лучше всего вжился в образ, был наиболее раскрепощен. Вот если вы меня спросите, то это и есть настоящий артист, человек, который действительно живет ради того, чтобы исполнять музыку. И альбом 2007 года “Easy Tiger” как раз тот альбом, на котором Адамс раскрепощен максимально, да еще и пробует силы в одном из любимейших ценителями музыки жанров.

В “Easy Tiger” с большой любовью вывернуты все правильные ручки на микшерском пульте: слышно как дрожит каждая струна, а от каждого удара по тарелкам кажется, будто разлетаются в сторону белые голуби - такой звук мог записать только человек, который любит, чтобы небо было синее и светило солнце. Это светлый альбом: вторым треком здесь идет “Two” - вальсирующая софт-роковая баллада, которую Райан Адамс пропевает нежно, как будто выступает на танцах в католической школе. “Everybody Knows” - стреднетемповый рок-номер с уверенным ритмом и сильным акустическим риффом. В половине песен имеется женский бэк-вокал, помогающий тянуть припевы, причем слышно, что девушка на подпевке - решение звукорежиссера, строящего законченную картину - на каких гитарных пластинках вы последний раз слышали нечто настолько роскошное? Райан пробует себя в стадионном американском роке на “Halloweenhead” - четвертой композиции с альбома, и это, пожалуй, единственный действительно спорный номер на альбоме, та песня, на которой слышно, что это как раз-таки не лучший дубль. Синтезаторное соло во второй половине второй минуте - довольно безвкусная попытка обратить все в AOR-шутку, однако дальше все снова становится на свои места. Несколько акустических песен на христианскую тематику; Адамс изображает Нила Янга времен “Havest” в “Tears of Gold”, вытягивая высокие моменты с таким старанием, что кажется, будто конкретно их поет Руфус Уэйнрайт. Ключевой номер на “Easy Tiger” - композиция “The Sun Also Sets” - умело и традиционно написанная песня из четырех частей, каждая из которых позволяет Адамсу поиграть и в Тима Бакли, и в его сына Джеффа - наглядная иллюстрация таланта Адамса-исполнителя. На “Off Broadway” Адамс снова изображает великих - на этот раз позднего Маккартни.

Мой личный фаворит среди композиций на “Easy Tiger” - песня “Two Hearts” - не кавер на Спрингстина, как можно подумать по названию, но тем не менее, близкий ему по духу номер. Эта песня не из тех, которые, как правило, оседают на больших альбомах Босса - просто там их обычно будут оттенять другие, более грандиозные номера; нет - я вижу песню Райана Адамса “Two Hearts” на “Promise” - вышедшем в 2010 году двухдисковом сборнике композиций, не вошедших в альбом “Darkness on the Edge of Town”. Это простая беззаботная и ненапряжная песня, из разряда “Spanish Eyes” или “Save My Love” , такая, которую приятно напевать - настоящий хит, не выпущенный синглом лишь потому что это слишком очевидный случай. Уместный фальцет в финале вызывает лишь одно желание - поставить эту песню снова - софт-рок во всем своем великолепии, ровно три минуты совершенно блестящей музыки.

По-правде говоря, “Easy Tiger” был последним альбомом, который я послушал у Райана Адамса - без понятия, чем он сейчас занимается и в какие дали унесли его музыкальные опыты. Быть может, он уже записал диск старорежимного гангста-рэпа вместе с Мастером Пи - он на такое способен. Я слышал, что он долгое время не записывал пластинок и не гастролировал, но в прошлом году дал с десяток концертов в Европе, каждый из которых был записан, и вышел микроскопическим тиражом за бешеные деньги в виде части гигантского винилового бокс-сэта. Бокс-сэт этот настолько велик, что в MP3 на Amazon.com продается за $150 - даже не знаю, кто такое купит. Но я даю себе слово наверстать упущенное: если и стоит внимательно следить за каким-либо исполнителем, то это должен быть Райан Адамс - человек, который пишет только лучшие дубли, не стесняется профессионального студийного женского бэк-вокала и является настоящим артистом. 

Ты увидишь во сне лонгбордовый рай.

Если вы спросите меня, то лучшее, что произошло с музыкой на моем веку - это то, что она наконец-то стала окончательно портативной. Испокон веков суть популярной музыки заключалась в том, чтобы при помощи звука переносить слушателя в иные места, туда, где он еще не был: вспомните уроки Мировой художественной культуры в школе, там говорилось, что первыми певцами были странники, которые ходили по поселениям и распевали о том, что творится вокруг, и если они пели хорошо, то их не сжигали. Песня рассказывает историю, сообщает пространство и время; при должной фантазии звук срабатывает потрясающе: трехминутная композиция запросто может открыть дверь в иное пространство, и так далее.

Сколько себя помню, слушал музыку, находясь обычно в движении: первые любимые пластинки в жизни прозвучали из автомобильной магнитолы по пути куда-нибудь на море, куда мы ехали с родителями, затем у меня появился Walkman, с которым я не расставался, кажется, никогда: гулял с ним во дворе, ходил в магазин и в гости, и даже шел в наушниках выбрасывать мусор, успевая только менять батарейки. Поэтому, сидя перед проигрывателем, я слушаю, дай бог, если хотя бы треть от всей потребляемой музыки - для меня вся она превратилась в путешествие в буквальном смысле, и то что сейчас, в век поразительных бытовых технологий слушать любые композиции хоть в открытом море не составляет никакого труда, лично у меня вызывает восторг - музыка наконец-то находится там, где ей самое место - в движении, в открытых пространствах, переносящий слушателя в другие места звук сам стал частью этих мест - теперь уже любых мест, на самом деле.

Одним из символов этой портативности для меня является Дэм-Фанк - вот, кто так буквально, просто и незамутненно понимает и воплощает идеи первостепенных задач популярной музыки. Вот кто записывает феноменальную поп-музыку: доступную, универсальную - при желании танцевальную, при желании функциональную - и, что важно - зримую, такую, которую, кажется, можно ощутить визуально. Пять выпущенных в 2009-2010 епишек под вывеской “Toeachizown” - прогрессив-аренби с основательными синтами, тяжелыми тягучими басами и принсовским драм-китом - вот записи, которые могут подхватить слушателя и увести за собой в места, где он не был.

Что хочет сообщить своим творчеством Дэм-Фанк? О чем он думает, прежде, чем записать еще одну композицию? Что им движет? Дэм-Фанк хочет сделать хорошо: садясь за синтезатор, он встает из-за него лишь только когда окончательно убедится, что при помощи извлеченных звуков он прокатил своего слушателя на «Кадиллаке» с открытым верхом по ночному Майами со всеми обязательными остановками - бассейной вечеринкой в пентхаусе у конгрессмена, раундом в гольф  наследниками медиа-империй в кантри-клубе на закате дня, шумной попойкой в баре с молодыми яппи в рубашках за полторы тысячи долларов, кокаином с телепродюсерами в туалете ночного клуба. Дэм-Фанк приглашает окунуться в ночную жизнь, какой она была на экране в сериалах восьмидесятых - слишком хорошей, чтобы быть правдой, но зримой, такой, которую можно ощутить. Он находится в поисках фанка будущего, хотя вся его музыка завязана на эстетике прошлого - ведь мы хотим, чтобы в будущем было как в Майами восьмидесятых. Поэтому неудивительно, что его так ценит Ариель Пинк - еще один редкий в наши дни музыкант, не растерявший первородного понимания целей и функций поп-музыки, каждой своей песней пытающийся рассказать историю. В Дэм-Фанке Ариелю видится родственная душа, такой же американский чувак, как и он, выросший, выкачивая истории и фантазии из проигрывателя, на котором возникали пластинки Кросби, Стилс и Нэш, Big Star, Chicago и еще кучи превосходного, наикрутейшего музла.

В какие места отправляет меня Дэм-Фанк? Окей, вот, что вижу я: мы с моим корешем, таким же поклонником Фанка, как и я, тусуемся в Калифорнии. В Лос-Анджелесе пятница, и в этот жаркий, знойный день город еще более расслаблен, чем обычно. До захода солнца хочется находиться только возле кондиционера, все остальные места не работают - нужна только прохлада, видеоигры и забитый газировкой холодильник, однако, вот солнце уходит, улицы окрашиваются в теплые оттенки цветов - красный, будто покрытый лаком коричневый, густой, гуашевый темно-синий, включаются неоновые вывески, а вместе с ними и фонари. Еще один день в раю, как тут не прокатиться на лонгборде? Мы дуем (это Калифорния, у нас лицензии на употребление медицинской марихуаны - у нас обоих глаукома или типа того - нам можно, так что мы не паримся), выходим из многоквартирного дома, встаем на доски и едем по полупустым, освещенным фонарями дорогам к океану. Мимо проносятся автомастерские, пончиковые, небольшие бары, в которых под спорт по телевизору заливают пивом приятную калифорнийскую тоску работяги в бейсболках, баскетбольные площадки, куда под вечер набиваются на игру перекачанные лысые чуваки со своими визгливыми подружками в тренировочных костюмах. Вдоль дороги тянутся узоры электропередач , приятный, вечно летний вечерний ветер раздувает мою клетчатую рубашку и кепку дальнобойщика - я выгляжу, как и полагается выглядеть, когда ты проводишь вечер пятницы в Калифорнии: со стилем, но на расслабоне, упоротый, но на лонгборде. На одном из перекрестков с нами равняется красный пикап «Форд»; за рулем небритый чел лет двадцати пяти, в белой футболке и фланелевой рубашке поверх - самый типичный молодой американец, какого только можно представить, но не менее крутой от этого. Из машины играет хороший расслабленный хип-хоп, чел за рулем делает кивок головой, мол, давайте, ребята, цепляйтесь, я вас прокачу. Мы хватаемся за багажник красного пикапа, зажигается зеленый свет светофора, и мы уносимся в даунтаун. По пути проезжаем таких же как и мы, решивших проехаться по ночному Лос-Анджелесу, ребят на лонгбордах. Поздний теплый вечер в лучшем городе на Земле, и это только начало.

От багажника «Форда» мы отцепляемся лишь доехав до променада: здесь мерцают неоновым светом вывески модных баров и клубов, компании молодых людей гуляют толпами, но никто не парится: в порядке вещей в 11 ночи завернуть с друзьями в расположенный между дайнером с коктейлями и фешенебельным отелем «Сабвей» просто потому что никто не выпендривается и все знают, что поесть там будет дешевле. Круглосуточный продуктовый магазин в пару квадратных метров, которым заправляет сын индийских иммигрантов - там мы разживаемся бутылкой «Геторейда» и вишневой колой, встаем напротив него на другой стороне улицы, и решаем дунуть еще (у нас лицензии, напоминаю). Мимо проходит компания - три молодые девушки, все выглядят как восемнадцатилетние Майли Сайрус - завидев нас, они улыбаются, мы делаем кивок головой, как подвезший нас ранее на «Форде» чувак, только в этот раз мы приглашаем их дунуть с нами. Все трое - Шелби, Стейси и - по какому-то удивительному совпадению - Майли, соглашаются, и дуют с нами, мы шутим и смеемся. «Не хотите с нами, мальчики?», - спрашивет Шелби, - «Вообще-то мы собирались на пляжную вечеринку, так что, если хотите, то присоединяйся». О да, еще как хотим: мы берем лонгборды в руки и все вместе двигаем на пляж.

Неспешные длинные волны размывают мелкий пляжный песок, для серферы на досках рассекают отголоски океанского заката с красными файерами в руках. По всему пляжу разбросаны костерки, у которых кучками сидят подружки и друзья серферов - они перебрасываются подколками, караулят сложенные стопочками вещи купающихся и поддерживают огонь и праздную атмосферу. Мы двигаемся на звуки басов и свет прожекторов - прямо на пляже сцена, а на сцене Дэм-Фанк, выжимающий из своих синтов звуки роскошной ночной жизни наших мечт; три сотни пришедших на пляжную вечеринку человек двигаются в такт, все отлично, просто превосходно проводят время. Просто так, выйдя вечером из дома, мы с моим корешем оказываемся на концерте Дэм-Фанка - вот это приятный сюрприз. Тут же пляжный бар: «Эй, официант! Налей-ка текилы мне и моему лучшему другу, так мы отметим лучшие дни наших жизней».

В сущности, неважно, как закончится этот день: возможно, мы переместимся на домашнюю вечеринку, которую устраивает один из знакомых Майли, возможно мы с Шелби отправимся на прогулку вдоль пляжа, и встретим рассвет в какой-нибудь тихой бухте - так или иначе, эта пятница в Лос-Анджелесе - одна из тех, что мы не забудем никогда. Этот день навсегда останется с нами, в этот день мы не потратили время в пустую, мы почувствовали себя счастливыми и насладились жизнью.

Я что хочу сказать: спасибо тебе, Дэм-Фанк, за то, что вошел в мою жизнь и при помощи своей музыки взял меня в это путешествие. Сейчас доиграет последняя песня с “Toeachizown”, я одену зимнюю куртку и пойду в какую-нибудь темную подворотню жаловаться на жизнь друзьям и пить тошнотворную водчилу. Потому что в наших барах даже при желании напиться невозможно: мало того, что текила - говно, так еще и наливают как врагам. 

Воспоминания сбываются.

Все мы хотим жить в мире американских молодежных комедий - там, где реально прикольно. Одним из пунктов обязательной программы жизни в этом мире является наличие приятного коллективного воспоминания в компании друзей. Вас восемь человек, вы все вместе бухали несколько дней, тусовались, ходили в магазин еще за бухлом и гуляли по городу, а ночью в пик коллективного веселья, все оказались на дискотеке, где танцевали под песню Джейми хх "Far Nearer”, и все было так замечательно, тебе казалось, что тебе так хорошо, что ты наконец-то чувствуешь себя живым и ты так молод. Вот такого рода слащавые кинематографичные воспоминания.

Я окончательно запутываюсь, схожу с ума, я ненавижу себя, ненавижу за то, что закомплексованный и жирный, неуверенный в себе и без нормальной работы, и тут у меня, у такого ничтожества появляются такие воспоминания. Я чувствую, что живу не зря, что наверное это и есть то самое счастье, и убеждаю себя, что из таких подгонов судьбы и состоит достойная жизнь.

Мы страшно бухие, нас восемь человек, мы третий день подряд пьем и тусим на фестивале. Сегодня уже заценили Николаса Жаара и Black Keys, а сейчас ждем Daft Punk на главной сцене, у нас есть сорок пять минут на перекусить и попить пивка. Но тут на пути к фудкорту мы встречаем наших знакомых и они спрашивают: «А вы ходили в тент сайлент диско?”. И тут все подрываются, все хотят в тент сайлент диско - там выдают наушники, можно настроиться на волну одного из двух диджеев, которые живьем сводят музыку, и все танцуют в тишине. Мы отстаиваем очередь, заходим в помещение, нам выдают наушники и мы их настраиваем. Сначала на одном канале играет какое-то старое дискотечное дерьмо типа “Билли Джин” Майкла Джексона, а на другом такое же старое дискотечное дерьмо как “I Wanna Be Your Boyfriend” Ramones. Я не помню, как определил, какая из этих старперских волн прогрессивней, но одна все время ставила более прикольную музыку, чем другая. И тут на этой станции сводят какой-то ремикс на Флоренс энд зе Машин c “Far Nearer” Джейми хх, и это было оно. Это было до того в тему, что я почувствовал, что невероятно счастлив: вот он я, вот мои друзья, нам так здорово всем, мы уже столько выпили, что все стараются запомнить из этого совместного времяпровождения как можно больше, и убедить себя, что все это действительно того стоило - и тут еще эта песня. Довольно абсурдная ситуация: мы все в этих огромных наушниках с антеннами, все их постоянно подкручивают для того, чтобы не скакала волна, но на эту песню каким-то образом настроились все, и все сразу пустились под нее плясать. И как замечательно “Far Nearer” подходит для таких воспоминаний: такая попсовая и узнаваемая, но в то же время продвинутая, не какое-то дерьмо дешевое, а реально нестыдная вещь. Мы молоды, за нами будущее и мы танцуем под поп-музыку будущего - так все сложилось. Это музыка моего времени, моего поколения, это МОЯ музыка, понимаете? Вот поэтому я запомню лето 2011 года, потому что это совершенно нестыдное воспоминание из жизни: «Летом 2011 года мы слушали Джейми хх».

Нормальные люди с подобными вещами завязывают где-то лет в семнадцать, а тебе уже 22, подросток ты несчастный.

В этом, на мой взгляд, и заключается трагедия этой композиции.