Беспечный ездок.

Согласно моей объективной шкале музыкальной одаренности, Райан Адамс заслуживает что-то между восемью и девятью. Десять - это Брайан Уилсон и Берт Бакарак. В моей вселенной Райан Адамс, как и, скажем, Элтон Джон, заслуживает почти девятки - настолько я его ценю.

 

Настоящий артист, настоящий Жак Брель Америки двухтысячных, мастер перевоплощения, неумолимый трудоголик, живущий ради сцены - все это Райан Адамс. Откуда взялся этот патлатый молодой бог? До этого играл в группе Whiskeytown, которая была умеренно популярна, а их альбом даже несколько лет назад переиздан Universal в серии Deluxe Edition на двух дисках и в диджипаке. Затем, непонятно как превратился в популярного кантри-исполнителя, замутил с Эммайлу Харрис, которая пела с ним на его вышедшей в 2000 году пластинке “Heartbreaker” - феноменально попсовом, но очень искренне и артистично спетом кантри-альбоме, настоящей жемчужине, так называемого, альтернативного кантри начала двадцать первого века. Не желая превращаться в просто смазливого чувачка, которого можно постоянно пытать в интервью о том, почему он играет на банджо, но одевается и выглядит как делают в этом проклятом английском журнале NME, на одном из своих следующих альбомов “Love Is Hell” Адамс выдает семьдесят минут дарковых акустических тем с мрачным кавером на песню “Wonderwall”. И тут я понимаю, что парень не так-то прост. Далее Адамс пару лет в совершенно бешеном режиме делает в больших количествах самую разную музыку: он выпускает ужасный альбом закосов под инди-рок “Rock’n’Roll”, двойные пластинки со своей новой группой The Cardinals, участвует в куче сайд-проектов, и так далее. Насколько мне известно, у него даже была какая-то группа, которая играла метал, и умудрилась выпустить где-то между всем этим пластинку. Райан Адамс все время пишет новые песни, постоянно пробует всякий жанр от которого пропрется, не стесняется каждый раз это документировать в виде альбома, и часто это оказывается реально неплохой альбом.

Например, диск 2007 года “Easy Tiger”: что таится под этой невероятной оболжкой, на которой Райан Адамс изображен в кожане, с сигаретой и в подчеркнуто электронных часах - на полном фэшене - и футуристичными (для 1999 года, пожалуй) шрифтами в стиле постера к мультфильму “Титан: После гибели Земли”? Там Райан Адамс пробует едва ли не самый сложный музыкальный жанр из всех: софт-рок.

Все сомнения развеиваются с первых же звуков открывающей альбом “Goodnight Rose” - торжественного, по-настоящему грандиозного номера, в котором эхо от двойного гитарного риффа разносится в зияющие дали, а барабанные сбивки записаны до того четко, что кажется, будто их процедили через песок. Но главное тут, как и на всем прочем на «Easy Tiger» материале - манера исполнения Райана Адамса. Он поет высоко, он находится в образе, можно слышать, как напряжены его связки; не будучи наделенным выдающимся голосом, Адамс берет артистизмом, исполняя каждую песню по-разному, но всегда ощутимо на пределе своих артистических возможностей. Каждый раз когда слышишь песню Райана Адамса, не покидает ощущение того, что для тебя на диск реально записали самый лучший дубль со звукозаписывающей сессии - тот, на котором Райан максимально выложился, наиболее был сконцентрирован, лучше всего вжился в образ, был наиболее раскрепощен. Вот если вы меня спросите, то это и есть настоящий артист, человек, который действительно живет ради того, чтобы исполнять музыку. И альбом 2007 года “Easy Tiger” как раз тот альбом, на котором Адамс раскрепощен максимально, да еще и пробует силы в одном из любимейших ценителями музыки жанров.

В “Easy Tiger” с большой любовью вывернуты все правильные ручки на микшерском пульте: слышно как дрожит каждая струна, а от каждого удара по тарелкам кажется, будто разлетаются в сторону белые голуби - такой звук мог записать только человек, который любит, чтобы небо было синее и светило солнце. Это светлый альбом: вторым треком здесь идет “Two” - вальсирующая софт-роковая баллада, которую Райан Адамс пропевает нежно, как будто выступает на танцах в католической школе. “Everybody Knows” - стреднетемповый рок-номер с уверенным ритмом и сильным акустическим риффом. В половине песен имеется женский бэк-вокал, помогающий тянуть припевы, причем слышно, что девушка на подпевке - решение звукорежиссера, строящего законченную картину - на каких гитарных пластинках вы последний раз слышали нечто настолько роскошное? Райан пробует себя в стадионном американском роке на “Halloweenhead” - четвертой композиции с альбома, и это, пожалуй, единственный действительно спорный номер на альбоме, та песня, на которой слышно, что это как раз-таки не лучший дубль. Синтезаторное соло во второй половине второй минуте - довольно безвкусная попытка обратить все в AOR-шутку, однако дальше все снова становится на свои места. Несколько акустических песен на христианскую тематику; Адамс изображает Нила Янга времен “Havest” в “Tears of Gold”, вытягивая высокие моменты с таким старанием, что кажется, будто конкретно их поет Руфус Уэйнрайт. Ключевой номер на “Easy Tiger” - композиция “The Sun Also Sets” - умело и традиционно написанная песня из четырех частей, каждая из которых позволяет Адамсу поиграть и в Тима Бакли, и в его сына Джеффа - наглядная иллюстрация таланта Адамса-исполнителя. На “Off Broadway” Адамс снова изображает великих - на этот раз позднего Маккартни.

Мой личный фаворит среди композиций на “Easy Tiger” - песня “Two Hearts” - не кавер на Спрингстина, как можно подумать по названию, но тем не менее, близкий ему по духу номер. Эта песня не из тех, которые, как правило, оседают на больших альбомах Босса - просто там их обычно будут оттенять другие, более грандиозные номера; нет - я вижу песню Райана Адамса “Two Hearts” на “Promise” - вышедшем в 2010 году двухдисковом сборнике композиций, не вошедших в альбом “Darkness on the Edge of Town”. Это простая беззаботная и ненапряжная песня, из разряда “Spanish Eyes” или “Save My Love” , такая, которую приятно напевать - настоящий хит, не выпущенный синглом лишь потому что это слишком очевидный случай. Уместный фальцет в финале вызывает лишь одно желание - поставить эту песню снова - софт-рок во всем своем великолепии, ровно три минуты совершенно блестящей музыки.

По-правде говоря, “Easy Tiger” был последним альбомом, который я послушал у Райана Адамса - без понятия, чем он сейчас занимается и в какие дали унесли его музыкальные опыты. Быть может, он уже записал диск старорежимного гангста-рэпа вместе с Мастером Пи - он на такое способен. Я слышал, что он долгое время не записывал пластинок и не гастролировал, но в прошлом году дал с десяток концертов в Европе, каждый из которых был записан, и вышел микроскопическим тиражом за бешеные деньги в виде части гигантского винилового бокс-сэта. Бокс-сэт этот настолько велик, что в MP3 на Amazon.com продается за $150 - даже не знаю, кто такое купит. Но я даю себе слово наверстать упущенное: если и стоит внимательно следить за каким-либо исполнителем, то это должен быть Райан Адамс - человек, который пишет только лучшие дубли, не стесняется профессионального студийного женского бэк-вокала и является настоящим артистом. 

Ты увидишь во сне лонгбордовый рай.

Если вы спросите меня, то лучшее, что произошло с музыкой на моем веку - это то, что она наконец-то стала окончательно портативной. Испокон веков суть популярной музыки заключалась в том, чтобы при помощи звука переносить слушателя в иные места, туда, где он еще не был: вспомните уроки Мировой художественной культуры в школе, там говорилось, что первыми певцами были странники, которые ходили по поселениям и распевали о том, что творится вокруг, и если они пели хорошо, то их не сжигали. Песня рассказывает историю, сообщает пространство и время; при должной фантазии звук срабатывает потрясающе: трехминутная композиция запросто может открыть дверь в иное пространство, и так далее.

Сколько себя помню, слушал музыку, находясь обычно в движении: первые любимые пластинки в жизни прозвучали из автомобильной магнитолы по пути куда-нибудь на море, куда мы ехали с родителями, затем у меня появился Walkman, с которым я не расставался, кажется, никогда: гулял с ним во дворе, ходил в магазин и в гости, и даже шел в наушниках выбрасывать мусор, успевая только менять батарейки. Поэтому, сидя перед проигрывателем, я слушаю, дай бог, если хотя бы треть от всей потребляемой музыки - для меня вся она превратилась в путешествие в буквальном смысле, и то что сейчас, в век поразительных бытовых технологий слушать любые композиции хоть в открытом море не составляет никакого труда, лично у меня вызывает восторг - музыка наконец-то находится там, где ей самое место - в движении, в открытых пространствах, переносящий слушателя в другие места звук сам стал частью этих мест - теперь уже любых мест, на самом деле.

Одним из символов этой портативности для меня является Дэм-Фанк - вот, кто так буквально, просто и незамутненно понимает и воплощает идеи первостепенных задач популярной музыки. Вот кто записывает феноменальную поп-музыку: доступную, универсальную - при желании танцевальную, при желании функциональную - и, что важно - зримую, такую, которую, кажется, можно ощутить визуально. Пять выпущенных в 2009-2010 епишек под вывеской “Toeachizown” - прогрессив-аренби с основательными синтами, тяжелыми тягучими басами и принсовским драм-китом - вот записи, которые могут подхватить слушателя и увести за собой в места, где он не был.

Что хочет сообщить своим творчеством Дэм-Фанк? О чем он думает, прежде, чем записать еще одну композицию? Что им движет? Дэм-Фанк хочет сделать хорошо: садясь за синтезатор, он встает из-за него лишь только когда окончательно убедится, что при помощи извлеченных звуков он прокатил своего слушателя на «Кадиллаке» с открытым верхом по ночному Майами со всеми обязательными остановками - бассейной вечеринкой в пентхаусе у конгрессмена, раундом в гольф  наследниками медиа-империй в кантри-клубе на закате дня, шумной попойкой в баре с молодыми яппи в рубашках за полторы тысячи долларов, кокаином с телепродюсерами в туалете ночного клуба. Дэм-Фанк приглашает окунуться в ночную жизнь, какой она была на экране в сериалах восьмидесятых - слишком хорошей, чтобы быть правдой, но зримой, такой, которую можно ощутить. Он находится в поисках фанка будущего, хотя вся его музыка завязана на эстетике прошлого - ведь мы хотим, чтобы в будущем было как в Майами восьмидесятых. Поэтому неудивительно, что его так ценит Ариель Пинк - еще один редкий в наши дни музыкант, не растерявший первородного понимания целей и функций поп-музыки, каждой своей песней пытающийся рассказать историю. В Дэм-Фанке Ариелю видится родственная душа, такой же американский чувак, как и он, выросший, выкачивая истории и фантазии из проигрывателя, на котором возникали пластинки Кросби, Стилс и Нэш, Big Star, Chicago и еще кучи превосходного, наикрутейшего музла.

В какие места отправляет меня Дэм-Фанк? Окей, вот, что вижу я: мы с моим корешем, таким же поклонником Фанка, как и я, тусуемся в Калифорнии. В Лос-Анджелесе пятница, и в этот жаркий, знойный день город еще более расслаблен, чем обычно. До захода солнца хочется находиться только возле кондиционера, все остальные места не работают - нужна только прохлада, видеоигры и забитый газировкой холодильник, однако, вот солнце уходит, улицы окрашиваются в теплые оттенки цветов - красный, будто покрытый лаком коричневый, густой, гуашевый темно-синий, включаются неоновые вывески, а вместе с ними и фонари. Еще один день в раю, как тут не прокатиться на лонгборде? Мы дуем (это Калифорния, у нас лицензии на употребление медицинской марихуаны - у нас обоих глаукома или типа того - нам можно, так что мы не паримся), выходим из многоквартирного дома, встаем на доски и едем по полупустым, освещенным фонарями дорогам к океану. Мимо проносятся автомастерские, пончиковые, небольшие бары, в которых под спорт по телевизору заливают пивом приятную калифорнийскую тоску работяги в бейсболках, баскетбольные площадки, куда под вечер набиваются на игру перекачанные лысые чуваки со своими визгливыми подружками в тренировочных костюмах. Вдоль дороги тянутся узоры электропередач , приятный, вечно летний вечерний ветер раздувает мою клетчатую рубашку и кепку дальнобойщика - я выгляжу, как и полагается выглядеть, когда ты проводишь вечер пятницы в Калифорнии: со стилем, но на расслабоне, упоротый, но на лонгборде. На одном из перекрестков с нами равняется красный пикап «Форд»; за рулем небритый чел лет двадцати пяти, в белой футболке и фланелевой рубашке поверх - самый типичный молодой американец, какого только можно представить, но не менее крутой от этого. Из машины играет хороший расслабленный хип-хоп, чел за рулем делает кивок головой, мол, давайте, ребята, цепляйтесь, я вас прокачу. Мы хватаемся за багажник красного пикапа, зажигается зеленый свет светофора, и мы уносимся в даунтаун. По пути проезжаем таких же как и мы, решивших проехаться по ночному Лос-Анджелесу, ребят на лонгбордах. Поздний теплый вечер в лучшем городе на Земле, и это только начало.

От багажника «Форда» мы отцепляемся лишь доехав до променада: здесь мерцают неоновым светом вывески модных баров и клубов, компании молодых людей гуляют толпами, но никто не парится: в порядке вещей в 11 ночи завернуть с друзьями в расположенный между дайнером с коктейлями и фешенебельным отелем «Сабвей» просто потому что никто не выпендривается и все знают, что поесть там будет дешевле. Круглосуточный продуктовый магазин в пару квадратных метров, которым заправляет сын индийских иммигрантов - там мы разживаемся бутылкой «Геторейда» и вишневой колой, встаем напротив него на другой стороне улицы, и решаем дунуть еще (у нас лицензии, напоминаю). Мимо проходит компания - три молодые девушки, все выглядят как восемнадцатилетние Майли Сайрус - завидев нас, они улыбаются, мы делаем кивок головой, как подвезший нас ранее на «Форде» чувак, только в этот раз мы приглашаем их дунуть с нами. Все трое - Шелби, Стейси и - по какому-то удивительному совпадению - Майли, соглашаются, и дуют с нами, мы шутим и смеемся. «Не хотите с нами, мальчики?», - спрашивет Шелби, - «Вообще-то мы собирались на пляжную вечеринку, так что, если хотите, то присоединяйся». О да, еще как хотим: мы берем лонгборды в руки и все вместе двигаем на пляж.

Неспешные длинные волны размывают мелкий пляжный песок, для серферы на досках рассекают отголоски океанского заката с красными файерами в руках. По всему пляжу разбросаны костерки, у которых кучками сидят подружки и друзья серферов - они перебрасываются подколками, караулят сложенные стопочками вещи купающихся и поддерживают огонь и праздную атмосферу. Мы двигаемся на звуки басов и свет прожекторов - прямо на пляже сцена, а на сцене Дэм-Фанк, выжимающий из своих синтов звуки роскошной ночной жизни наших мечт; три сотни пришедших на пляжную вечеринку человек двигаются в такт, все отлично, просто превосходно проводят время. Просто так, выйдя вечером из дома, мы с моим корешем оказываемся на концерте Дэм-Фанка - вот это приятный сюрприз. Тут же пляжный бар: «Эй, официант! Налей-ка текилы мне и моему лучшему другу, так мы отметим лучшие дни наших жизней».

В сущности, неважно, как закончится этот день: возможно, мы переместимся на домашнюю вечеринку, которую устраивает один из знакомых Майли, возможно мы с Шелби отправимся на прогулку вдоль пляжа, и встретим рассвет в какой-нибудь тихой бухте - так или иначе, эта пятница в Лос-Анджелесе - одна из тех, что мы не забудем никогда. Этот день навсегда останется с нами, в этот день мы не потратили время в пустую, мы почувствовали себя счастливыми и насладились жизнью.

Я что хочу сказать: спасибо тебе, Дэм-Фанк, за то, что вошел в мою жизнь и при помощи своей музыки взял меня в это путешествие. Сейчас доиграет последняя песня с “Toeachizown”, я одену зимнюю куртку и пойду в какую-нибудь темную подворотню жаловаться на жизнь друзьям и пить тошнотворную водчилу. Потому что в наших барах даже при желании напиться невозможно: мало того, что текила - говно, так еще и наливают как врагам. 

Воспоминания сбываются.

Все мы хотим жить в мире американских молодежных комедий - там, где реально прикольно. Одним из пунктов обязательной программы жизни в этом мире является наличие приятного коллективного воспоминания в компании друзей. Вас восемь человек, вы все вместе бухали несколько дней, тусовались, ходили в магазин еще за бухлом и гуляли по городу, а ночью в пик коллективного веселья, все оказались на дискотеке, где танцевали под песню Джейми хх "Far Nearer”, и все было так замечательно, тебе казалось, что тебе так хорошо, что ты наконец-то чувствуешь себя живым и ты так молод. Вот такого рода слащавые кинематографичные воспоминания.

Я окончательно запутываюсь, схожу с ума, я ненавижу себя, ненавижу за то, что закомплексованный и жирный, неуверенный в себе и без нормальной работы, и тут у меня, у такого ничтожества появляются такие воспоминания. Я чувствую, что живу не зря, что наверное это и есть то самое счастье, и убеждаю себя, что из таких подгонов судьбы и состоит достойная жизнь.

Мы страшно бухие, нас восемь человек, мы третий день подряд пьем и тусим на фестивале. Сегодня уже заценили Николаса Жаара и Black Keys, а сейчас ждем Daft Punk на главной сцене, у нас есть сорок пять минут на перекусить и попить пивка. Но тут на пути к фудкорту мы встречаем наших знакомых и они спрашивают: «А вы ходили в тент сайлент диско?”. И тут все подрываются, все хотят в тент сайлент диско - там выдают наушники, можно настроиться на волну одного из двух диджеев, которые живьем сводят музыку, и все танцуют в тишине. Мы отстаиваем очередь, заходим в помещение, нам выдают наушники и мы их настраиваем. Сначала на одном канале играет какое-то старое дискотечное дерьмо типа “Билли Джин” Майкла Джексона, а на другом такое же старое дискотечное дерьмо как “I Wanna Be Your Boyfriend” Ramones. Я не помню, как определил, какая из этих старперских волн прогрессивней, но одна все время ставила более прикольную музыку, чем другая. И тут на этой станции сводят какой-то ремикс на Флоренс энд зе Машин c “Far Nearer” Джейми хх, и это было оно. Это было до того в тему, что я почувствовал, что невероятно счастлив: вот он я, вот мои друзья, нам так здорово всем, мы уже столько выпили, что все стараются запомнить из этого совместного времяпровождения как можно больше, и убедить себя, что все это действительно того стоило - и тут еще эта песня. Довольно абсурдная ситуация: мы все в этих огромных наушниках с антеннами, все их постоянно подкручивают для того, чтобы не скакала волна, но на эту песню каким-то образом настроились все, и все сразу пустились под нее плясать. И как замечательно “Far Nearer” подходит для таких воспоминаний: такая попсовая и узнаваемая, но в то же время продвинутая, не какое-то дерьмо дешевое, а реально нестыдная вещь. Мы молоды, за нами будущее и мы танцуем под поп-музыку будущего - так все сложилось. Это музыка моего времени, моего поколения, это МОЯ музыка, понимаете? Вот поэтому я запомню лето 2011 года, потому что это совершенно нестыдное воспоминание из жизни: «Летом 2011 года мы слушали Джейми хх».

Нормальные люди с подобными вещами завязывают где-то лет в семнадцать, а тебе уже 22, подросток ты несчастный.

В этом, на мой взгляд, и заключается трагедия этой композиции.

Миллионер поневоле.

УПС «Крузенштерн», 6 сентября, четверг, 23:34

Идут четвертые сутки моего плавания. Сегодня был насыщенный день: я накалякал очередные несколько абзацев с борта судна, в этот раз про отработку судовых тревог, одевал спасательный жилет и гидрокостюм и вообще провел на свежем воздухе значительно больше времени, чем обычно. На обед я съел суп харчо, а также перетушенную говядину с черносливом и разваренными макаронами. На ужин ограничился скверным куском мяса и, выходя из столовой, прихватил в кубрик два банана. И как не завершить этот чудесный день написанием поста про новый альбом группы Grizzly Bear, вы мне скажите!

В октябре лейбл Warp переиздает несколько своих старых и давно исчезнувших из продажи пластинок: две Афекса Твина, две еще кого-то и второй альбом Grizzly Bear “Yellow House”. На последнее я немедленно встал в очередь: пропустить этот альбом я реально не могу, хочу, чтобы он был дома, вот серьезно. Такое надо иметь на руках, правда. Это Документ, с большой буквы. Просто документ, не могу объяснить чего. То же самое касается и предыдущего “Veckatimest”, который настолько попсовый, что продается огромным тиражом и его домой взять вообще не проблема - его уже три года переиздают, с самого выпуска. За что люблю - не знаю, вот правда.

 Группа Grizzly Bear как бы проворачивает такой трюк третий раз подряд, новым альбомом “Sheilds”, и это вроде бы срабатывает. Я реально удивлен: эти чуваки, и вон как; я в первый раз когда услышал, на полном серьезе офигел (но там еще были обстоятельства), а все остальные не слушают альбомы больше одного раза, поэтому ходят офигевшие еще долго. Все просто нереально прутся от Grizzly Bear, это невероятно модная группа, писк сезона, они достаточно белые, чтобы мы, обезьяны без чувства ритма, их полюбили, и от них в восторге сам Джей-Зи, что делает их крутыми. И тут я задумался: как им это удается?

Путем долгого и тщательного анализа я пришел к выводу о том, что причиной всему Эдвард Дрозд - индус с челкой, который из двоих вокалистов группы поет получше и на концертах стоит обычно за каким-нибудь детским синтезатором, а именно его, Дрозда, положительная наследственность. Дело в том, что Эдвард Дрозд приходится племянником своему полному тезке Эду Дрозду, ныне престарелому со-основателю американской сети закусочных Hooters, которая известна тем, что в офицантки там всегда набирают дико клевых телок, по стандартам красоты ранних восьмедисятых - лучшего времени в истории, абсолютном пике человечества. Основавший как раз тогда, в 80-х Hooters Эд Дрозд - миллионер. Я не смог найти информацию о его состоянии, но представьте: на начало 2000-х у них было под пятьсот ресторанов только в США, а Hooters - довольно популярная франшиза, закусочные под этой вывеской открывают по всему миру. Эд Дрозд нереально богат, это человек, понимающий толк в жизни (особенно учитывая насколько безукоризненно гениально его детище), который может позволить себе все, а значить позволить самое лучшее. И, разумеется, не забыть о родственниках - например, младшем племяннике Эдварде Дрозде, который мало того, что гей, так еще и играет в группе, которая звучит практически как Кенни Джи, но почему-то вызывает у всех дикий восторг.

Эдвард Дрозд, поющий в группе Grizzly Bear, сам по себе неплохой парень, но совсем непростой. Строит из себя скромного, но сам всегда пытается выделиться, вроде застенчивый такой, но с чувством юмора, да и артистизмом не обделен. Одевается всегда хорошо, в дорогие, но не без вкуса подобранные рубашки, все хорошо на нем сидят, да и бойфрендов у него было больше, чем один. А, все понятно: у Дрозда дядя-миллионер, а даже если родственник хоть и не близкий, но очень богатый, это заряжает сполна. Отсюда самоуверенность Дрозда, вот откуда он ее черпает, и вы не можете его в чем-либо обвинять, он все делает очень правильно.

Вы когда-нибудь общались с людьми по-настоящему богатыми, которые оперируют суммами в сто миллионов долларов, например? Про которых можно сказать, что они богатые, у них на счету, скажем, двести пятьдесят миллионов. У богатых людей особая энергетика, ею действительно заряжаешься, чувствуешь себя уверенней - вон Эдвард Дрозд с семьей регулярно ездит в загородный домик Эда Дрозда-старшего (потому что тот компанийский чел), а там всегда масса интересных гостей, первоклассная еда, отличное вино, в гостевом домике, представьте себе, горничная каждый день оставляет новый голубой махровый халат с вышитыми на нем буквами “E” и “D”, и каждый день меняет постельное белье. Черт, да в этом гостевом домике есть все: гигантский плазменный телевизор, камин, джакузи - разве что на домашний боулинг поскупились. Но это не проблема: боулинг есть в основном доме. Эд Дрозд-старший мало того, что безумно богат, он еще и отличный парень. С пяти лет он балует племянников, с которыми у него возникают весьма близкие отношения: провожая их из гостей домой он рассовывает им по кармашкам рубашонок стодолларовые купюры, дарит на дни рождения самые дорогие подарки, вроде подшивок коллекционных комиксов или полных серий конструкторов Лего - все наборы в одном подарке! Дядя души не чает в племянниках, и на очередном юбилее торжественно объявляет, что обязательно завещает им щедрую сумму, если они получат хорошее образование - так что беспокоиться им не за что.

Понимаете, вот из такой семьи Эдвард Дрозд, вот откуда его самоуверенность и что-то вроде кротости - он из семьи настоящих джентельменов, он демонстрирует спокойствие и прилежность во всем, они подкреплены исключительной верой в себя. Эдвард видел хорошее, у него правильные, именно что воспитанные идеалы, про таких так и хочется всегда сказать «вот этот пацанчик промутится», не имея, причем, в виду что-либо плохое. Семья Эдварда не бедствует, у них все в порядке, его отец врач, но Эдвард еще здорово заряжается от дяди, так здорово, что общаясь с Дроздом-мл., можно зарядиться тоже.

Именно так и поступают коллеги по группе Дрозда: спокойствие Эдварда, а также его уверенность в завтрашнем дне очень расслабляют остальных участников, группа Grizzly Bear совершенно не парится, им не за что переживать, у них главный участник - племянник миллионера, они могут позволить себе заниматься исключительно красотой. От альбома к альбому музыка Grizzly Bear становится все бессмысленней и краше: красочные композиции разматываются как пестрые нитки с катушек и укладываются в причудливые узоры-закорючки - зрелище насколько завораживающее, настолько же и лишенное второго дна, тут даже додумывать ничего не надо. Включил и просто прешься от того, как красиво. Самый талантливый участник Grizzly Bear Крис Тейлор, зарядившись от Дрозда интеллигентной беззаботностью, сидит по полгода за пультом, постоянно сводя и пересводя воедино размашистые акварельные полотна группы, навешивая на каждый из треков максимальное количество кружев и начищая звук до блеска - просто потому что он себе это может позволить, ему некуда спешить, он видел красивое и знает хорошее. Послушайте феноменально прописанные электрогитары во второй половине «Speak in Rounds», втором треке с “Shields” - красиво аж до мурашек, просто нечто. Grizzly Bear - красота исключительно ради красоты, у них нет концепции, они не пытаются сообщить своей музыкой нечто большее, что-либо символизировать, их песни не несут ничего, просто Крис Тейлор месяц раскладывал по каналам в “Sun In Your Eyes” подслушанные у Айзека Хейса духовые. Спокойствие, прилежность и чувство прекрасного - вот какие качества сообщает Grizzly Bear Эд Дрозд-ст. - миллионер, плейбой, филантроп и лучший дядя на свете.

Если вы спросите меня, то, как по мне, красота - это уже немало, более того, сейчас этого, похоже, достаточно. Исполнители, четко осознающие границы своих возможностей, талантливые и амбициозные, но не пытающиеся изо всех сил стать больше жизни - это, безусловно, ценно, это в наши дни редкость, и Grizzly Bear как раз из таких. Но если вы еще раз спросите меня, третий раз со мной трюк группы Grizzly Bear все же не прокатил: мне понравилось слушать “Shields” с компьютерных колонок в гостях в первый раз, но последующие прослушивания похожей радости не принесли. Альбом основательно проседает в середине, особенно с пятого по восьмой трек, а даже самые грандиозные и удачные вещи, вроде “Half Gate” не вызывают той дрожи, которую должны бы. И дело не в том, что Grizzly Bear стали сильно хуже: “Shields” совсем не плохой альбом, мне даже кажется, что это альбом хороший. Но, он просто не вставляет, не могу толком объяснить почему, ровно как не могу объяснить, почему вставляет “Veckatimest”. Просто одних аранжировок в какой-то момент перестало хватать, и все.

Но слушайте, что я в этом вообще понимаю: самым богатым человеком, с которым я когда-либо говорил был гитарист группы Maroon 5, и то мы переписывались по почте. Но даже так я немного зарядился.